https://www.сайт/2016-06-15/hudozhnik_erik_bulatov_o_falshi_ideologii_svobode_i_smysle_zhizni

«Мы, конечно, не лучше других. Просто мы имеем право существовать на равных»

Художник Эрик Булатов - о фальши идеологии, свободе и смысле жизни

Эрик БулатовАлександр Щербак/Коммерсантъ

Что будет с искусством в условиях идеализации советского времени? Как исследовать идеологию посредством живописи? Можно ли оказаться за пределами агрессивного социального пространства? О взаимоотношениях искусства и идеологии сайт поговорил с классиком современной живописи Эриком Булатовым.

«Каким бы агрессивным ни было социальное пространство, у него есть границы»

В своих картинах социальную идеологизированную реальность, ставшую в советское время привычной и естественной, вы «отлепляете» от реальности настоящей - действительно естественной - и тем самым делаете ее видимой и противопоставляете одну другой. Это противопоставление уже не занимает вас сегодня, но ему отдана практически вся ваша жизнь. Почему это было так важно для вас?

Как иначе можно было выразить фальшь той идеологической реальности? Ее надо было как-то выявить, показать отдельно, чтобы человек вдруг увидел свою жизнь со стороны. Как бы поймать эту идеологию за руку. Эта социальная проблема давно уже отошла для меня на второй план, потому что она была связана с советской жизнью. Но тогда - жизнь, в которую я был погружен, нужно было как-то выразить, причем не как свое мнение о ней, а в форме настоящей действительности - такой, какой она объективно была, вне моих желаний.

Лев Мелихов

Вы были погружены в советскую реальность, но, чтобы осмыслить ее полно, вам нужно было как бы подняться над ней, грубо говоря, отключиться от массового состояния зомбированности идеологией, чтобы посмотреть на происходящее другими глазами. Если так, то в какой момент произошло это «отключение»?

Не то чтобы подняться над реальностью, а как бы высунуться из нее, оказаться снаружи. Наша социальная реальность - это не вся реальность, которая нам дана: она имеет свои границы, за которые можно заглянуть. Для этого за пределами социального пространства нужно иметь точку опоры. Для меня это было искусство. Я отчетливо понял, что пространство искусства находится за пределами социального пространства. Да, то, что искусство обслуживает социальное пространство, полностью питается им - все это верно, но все-таки точка опоры искусства находится где-то снаружи, и она дает возможность упереться обо что-то, что позволит высунуться из этого пространства и посмотреть на него со стороны. Это очень важная вещь, потому что каким бы агрессивным, опасным, сильным ни было социальное пространство, у него все равно есть границы, за пределами которых оно не имеет никакой власти, совершенно бессильно - там-то, собственно, свобода и возможна.

- Можете предметно объяснить, как эту возможность «упереться обо что-то» вы использовали?

Эту возможность я нащупал в свойствах самой картины. Ведь что такое картина? Это соединение двух начал - плоскости, на которую мы кладем краску, и пространства, в которое эта плоскость в состоянии каким-то образом трансформироваться. Эти два начала на самом деле прямо противоположны. Но в любой классической картине - как Рембрандт или Тициан - они сводятся воедино, в некую гармонию. Я подумал, что эти два начала необязательно сводить в этот гармоничный дуэт, наоборот - их можно противопоставить друг другу, ведь изначально они и так противостоят. Этот конфликт и будет содержанием картины, что, собственно, и дало мне возможность проблему свободы и несвободы рассмотреть не как литературный материал, к которому нужно сделать иллюстрации, а как пространственную проблему.

AFP/East News

- Которая заключается в чем?

Она заключается в том, что пространство - это свобода, а запрет на пространство - это несвобода, то есть тюрьма. И я все время противопоставлял одно другому: «Вход» - «Нет входа», «Слава КПСС» - и небо. Два противоположных друг другу начала - подлинное пространство, и то, что нас не пускает в него, но изображает себя как праздник, как некое достижение. Это и дало возможность выразить фальшь идеологии. Она же оперировала красивыми высокими понятиями: все время говорилось о свободе, о человеческом достоинстве, о мужестве, о честности; а на деле имелось в виду доносительство, предательство, холуйство элементарное. Эти подмены я старался выразить.

Насколько сильно, по-вашему, находящаяся в городском пространстве идеологическая продукция (допустим, плакаты с лозунгами) влияла на человека?

Очень сильно, наше сознание было совершенно деформировано. Если с детства вам внушают, что что-то надо понимать так, а что-то так, то в конце концов вы воспринимаете это как данность, как нечто привычное и, главное, нормальное. При этом вы все время сталкиваетесь с тем, что не соответствует вашей практической жизни, натыкаетесь на ложь, но ощущение того, что все это нормально сохраняется. Я старался показать, насколько эта нормальность на самом деле ненормальна.

- Почему это не замечалось многими?

Это воспринималось просто как лозунги советской действительности. Да, кругом написано «Слава КПСС», плакат такой - ну и что? Или наоборот - наши философствующие диссиденты обрушивались на меня: как ты мог по нашему русскому небу написать эти жуткие слова? Пространственный смысл в моих картинах, о котором я вам говорил, просто не замечался. Читались сами слова: «Слава КПСС». А больше - что еще там смотреть, и так все понятно. В лучшем случае все воспринималось как американский поп-арт, сделанный на советском материале. Так думали те, кто пытался найти тут какую-то иронию. Но никакой иронии не было. Был прямой портрет этой реальности. Правда, в то время мои попытки говорить о пространственной основе моих картин воспринимались как блеф: сделал политическую картину, а нам голову морочит. Сейчас это стало понятно, видите, понадобилось время. Когда в Манеже в 2014 году была моя выставка, я увидел, как много приходило молодых людей, какой у них был интерес к тому, что я делаю. Для меня, конечно, это очень важно - живут мои картины, они не умерли, значит, все было правильно, я поймал что-то живое, нерв этой жизни.

В одном из интервью вы говорите: «Я хочу, чтобы люди не идеализировали советское время ни в коем случае — это было плохое время». В России сегодня вы сталкиваетесь с этой идеализацией, учитывая тот факт, что большую часть времени вы живете в Париже и приезжаете в Москву несколько раз в год?

К сожалению, сталкиваюсь часто. Здесь (дома в Москве - прим. ред.) телевизор ведь все время, и очевидно, что насаждается идеализация советского времени. Да и политика основана на том, что сегодняшняя Россия - это наследник советской системы; что случилось несчастье - разрушился Советский Союз, но что делать - мы будем продолжать советские традиции. Ужасная, конечно, ситуация.

- Чем она ужасна?

Это возврат к советской системе, а советская система - это путь к культурной гибели. Советское время неоднородно, характер советской власти менялся со временем, но наиболее полно он проявил себя при Сталине, это был его «расцвет» - последние годы Сталина. Я был уже достаточно сознательным человеком (учился в институте в то время), поэтому эти годы я знаю. Это была смерть культуры. Ее держали вот так за горло. Это была абсолютная смерть всего живого.

- Лично вам как это мешало в те годы?

Мне повезло, что Сталин умер, когда я еще учился на первом курсе института. Тогда я был несформировавшимся художником. И сразу после смерти Сталина произошло невероятное облегчение. Жизнь просто вспыхнула. Я уж не говорю о том, что возвращались люди, невинно осужденные. Наконец-то о Сталине были сказаны справедливые слова. Для меня открылся целый мир искусства, который был запрещен, был неизвестен. Вдруг появились выставки, и в Пушкинском музее вместо подарков Сталину показали импрессионистов. Начались обсуждения, споры - какая-то живая жизнь. В это время мне ничего и не мешало формироваться как художнику. В целом - в тот момент было непонятно, в какую сторону все пойдет, но очень быстро выяснилось, что политика партии опять будет такая же, да и случился этот глупый разгром искусства в Манеже, который устроил Хрущев. Стало сразу понятно, что, если я действительно хочу быть честным, серьезным художником (себя я художником еще не считал тогда, я не чувствовал своей самостоятельности в искусстве, а был под влиянием того или другого художника), то я должен не зависеть от этого государства. Потому что государство было единственным заказчиком. Правда, у того времени по сравнению со сталинским было преимущество: при Сталине ни о каком сопротивлении, ни о какой инакомыслящей возможности не было и речи - в любой момент дня и ночи к вам могли войти и выяснить, чем вы тут дома занимаетесь. Теперь оказалось, что дома можно делать что хочешь, показывать тебе это не дадут, и за это тебе, естественно, платить не будут, но делать - пожалуйста. При этом государство было единственно возможным заказчиком искусства, коллекционером, куратором и имело право заказывать то, что ему нужно, и платить лишь за то, что сделано так, как ему нужно. И, если ты хотел быть независимым художником, нужно было зарабатывать на жизнь чем-то другим. Я стал заниматься детскими иллюстрациями. И это оказалось для меня тоже очень интересным делом. Так действовали многие художники. И это было спасением.

- При этом непосредственно свои картины писать «в стол»?

Конечно, они у меня в мастерской так и были. Но сначала я об этом и не думал даже: показывать-то, конечно, думал, но это было невозможно, а продавать - об этом и не мечтал. Это все как-то потом получилось.

«То, что я делал, просто не нравилось»

- В какой момент и как картины стали уходить из вашей мастерской? Как была продана первая картина?

Это произошло в довольно позднее время - в восьмидесятые. Хотя первая картина была продана за границу в 1969 году. Это был мой автопортрет на черном фоне с белым силуэтом. Его вывозили неофициально, как бы исподтишка. Потом, в восьмидесятые, стали вывозить открыто через салон для иностранцев: там ставилась печать «художественной ценности не несет» на обратной стороне картин и их можно было вывозить без налогов.

А автопортрет был отдан за деньги? Я знаю, что некоторые свои картины вы отдавали чуть ли не бесплатно - лишь бы они уехали отсюда.

Мне фотоаппаратом заплатили за него. Это была очень любопытная известная дама в Париже, ее звали Дина Верни. Она была натурщицей Майоля, но потом он все ей завещал, она стала его наследницей. И, видимо, хорошо вела дела, потому что в результате у нее была своя галерея в Париже и позже музей Майоля. В общем, она приехала сюда и купила у меня картину.

- То есть она смотрела мастерские художников в Москве и зашла к вам?

Да. Так получилось, что обо мне во Франции уже вышла публикация. Был такой журнал «L"Art Vivant», иначе - «Живое искусство». Вышел номер, посвященный советскому искусству, - театру, кино, литературе и живописи. Как я туда попал - это вопрос, потому что вообще-то я был в стороне от андеграундной художественной активной жизни. Но все же в нем как-то оказалась короткая публикация про меня и репродукция с этого автопортрета. На Дину это произвело впечатление, и, когда она приехала в Москву, она специально меня искала. Это изменило мое положение здесь - на меня обратили внимание, и потом к концу семидесятых ко мне стало приезжать все больше иностранцев. В связи с этим здесь в Союзе меня стали дергать, пугать, что исключат из Союза художников, и тогда отберут мастерскую (она принадлежала не мне, хоть я построил ее и на свои деньги). Поэтому я был рад, если кому-то нравилось, что я делаю, и хоть бесплатно отдал бы картины, лишь бы они уехали отсюда. Я думал, куда я это все дену, если отберут мастерскую, - все же погибнет.

- А из советских кто-то интересовался вашими работами?

Нет, мной не интересовались. Так получилось, что к 1988 году почти все мои картины были уже за границей. И тогда была устроена в кунстхалле Цюриха моя выставка из тех картин, которые уже были там. Это был решающий момент для меня. С колоссальным трудом меня все-таки самого выпустили за границу и я сумел попасть на свою выставку. Она имела успех, после - поехала по музеям Европы, потом в Америку. Я стал получать предложения от галеристов, и у меня впервые возникла возможность зарабатывать на жизнь непосредственно своим главным трудом (Эрику Владимировичу на то время было 55 лет - прим. ред.), которой я решил воспользоваться: мы поехали с Наташей, моей женой, жить сначала в Америку, а потом все-таки в Европу. В Нью-Йорке очень хорошо пошли дела - мы сразу заработали довольно много денег (настолько, что могли сразу же купить квартиру в Париже), но Наташе было невыносимо там, в результате мы оказались в Париже, чему оба были рады. Это спокойное место, где можно хорошо работать и где много художников из разных стран.

Хочу уточнить, вы задавались вопросом, почему в Советском Союзе никто не интересовался вашими работами тогда?

То, что я делаю, просто не нравилось, правда, никто толком и не видел, что я делаю, в мастерской у меня почти никого и не было. Когда же появились репродукции с моих работ, то к ним утвердилось отрицательное отношение в другом смысле. Наши передовые искусствоведы, которые боролись против советского стандартного искусства, опирались в своем сопротивлении на искусство, запрещенное советской системой, - на наш авангард двадцатых годов, на Пикассо, на Матисса, и еще в целом на то, что делалось во Франции. Это была модернистская эстетика - очень красивая, что и говорить, - но она принадлежала другому времени. Потому что искусство всегда выражает свое время, и, естественно, советское время оно никак не выражало. А то, что делаю я, воспринималось этими людьми как возврат к советскому искусству, против которого они так мужественно боролись. Им вдруг как бы опять показывают что-то советское, но заявляют, что это современное искусство. Я помню такие обвинения. Они не видели пространственного характера моих работ, воспринимали прямо: «Слава КПСС». Да, еще я хочу закончить то, о чем начал говорить - насчет советской системы. После Сталина ее природа на самом деле осталась такой же, просто слабела. И если бы она обрела силу, то снова бы стала такой, какой была при Сталине. Но эта система разваливалась, постепенно уступала свои позиции, но каждый раз с дракой. Возьмите «Бульдозерную выставку» - для тех, кто был внутри этой ситуации, это было очевидно.

«Мысли, что мы лучше всех, — это ведь не патриотизм»

По-вашему, что происходит с системой, которая существует сегодня? Пытается ли она выглядеть сильной за счет постоянной отсылки к советскому времени, непосредственно сталинскому?

Конечно, она пытается быть сильной, это необходимо ей, это навязывается и внешнеполитической ситуацией. По своему характеру она старается по возможности приблизиться к советской конструкции. Это очень опасно, прежде всего будет страдать культура, да и сознание людей. Понимаете, это ведет к национализму, что очень плохо: мысли, что мы лучше всех, - это ведь не патриотизм. На самом деле мы, конечно, не лучше других, просто мы имеем право среди других существовать на равных, и это очень важно, в этом состоит наша задача: мы должны делать общее культурное дело со всем миром. И это не значит, что мы должны себя противопоставлять и идеализировать.

Как вам кажется, насколько легко повлиять на сознание людей, которые выросли в девяностые, немного раньше или немного позже - в общем, в достаточно свободное время, и ограничить его?

Этого я не знаю, похоже, что это получается. Здесь есть очень важный момент: новое государство возникло не как наследник, а как противник предыдущего. Оно противопоставило себя той империи, которая была, и освободило всех, кто хотел получить свободу. И в этом смысле все началось очень красиво. Но потом пошло вкривь и вкось и пришло в результате к тому, что сейчас происходит: люди хотят сильной власти, хотят порядка, что в принципе понятно и справедливо, но получается, что самый лучший порядок был при советской власти, особенно при Сталине - там уж такой порядок был, что, действительно, не шевельнешь ни рукой, ни ногой. Но насчет политики я ничего не понимаю. Я лишь все время слышу пропаганду: меня все время агитируют - и здесь, в России, и там, на Западе и в той же Франции. Там наоборот агитируют против сегодняшней России. И я не верю ни тому, ни другому, потому что с детства объелся этой пропагандой. А информации на самом деле нет, есть инструкция: что я должен думать о том-то и о том-то - что с этой стороны, что с той. Поэтому я ничего не понимаю и не берусь судить.

«В этом и состоит освобождение»

В своих последних работах, вы и сами об этом говорите, вы задаетесь экзистенциальными вопросами. Раз в какой-то момент вы перешли к ним, то, значит, прежние социальные проблемы, которые волновали вас на протяжении большого периода времени, как-то отпустили. Это так?

Как бы горизонт отодвинулся: был социальный горизонт, а за его пределами оказалось пространство, не подчиняющееся социальному, но со своим горизонтом - экзистенциальным. И возраст, наверное, требует понять что-то более фундаментальное. Но тем не менее я как-то пытаюсь все время оглядываться и выражать и сегодняшнюю жизнь русскую. Я написал картины «Тучи растут», «Наше время пришло» и «Московское утро». Есть еще картины, которых вы не видели, - я сделал их в этом году, они выставлялись на моей последней выставке в Женеве. Там «Чистопрудный бульвар» у меня был: моя мастерская на Чистопрудном бульваре, в конце него памятник Грибоедову, и зимой люди идут по бульвару, и снег. Все под снегом - призрачное. Такая картина. Здешняя жизнь меня по-прежнему притягивает, какие-то образы преследуют, а что они значат, я сам толком не знаю. Может быть, пройдет время и я узнаю. В общем-то, я ведь начинаю не с того, что я что-то знаю. То, что я сейчас вам рассказываю, про советское, - я потом уже стал знать, а когда делал, то вообще не думал об этом. Просто образы были очевидные, и я понимал, что поймал их очень точно.

- То есть идеологическое значение написанного осмыслялось уже после, спустя время?

Да, к примеру картина «Красный горизонт». Я сделал ее в Доме творчества в Крыму. Там меня прошиб радикулит ужасный. Дело было в феврале: были ветра, шторм. От радикулита меня лечили в поликлинике: я должен был лежать на животе - мне грели спину какой-то лампой. Я лежал так и смотрел в окно, а за окном море - красота. Но прямо перед окном на уровне моих глаз проходила какая-то балка, покрашенная в красный. И она меня ужасно раздражала - все мне закрывает, не пускает меня туда. А как бы было хорошо лежать и смотреть на море. И тут меня стукнуло: дурак, это же тебе прямо точно показывают твою собственную жизнь. То, что ты хочешь, то, что тебе нужно, от тебя закрыто. Возник этот образ - «моя жизнь», и эта картина. И уже потом - вся эта идеология, все можно объяснить потом.

Если говорить об освобождении от идеологизированности сознания за счет искусства - вы можете описать этот процесс освобождения, который происходит у вас в процессе создания картины и потом - картина за картиной?

Всегда все начинается с какого-то образа: его я отчетливо вижу и очень остро чувствую необходимость этот образ материализовать. Как правило, то, что я рисую сразу, оказывается непохоже на то, что я имею в виду. И тут начинается предварительная работа (из-за которой я так медленно и работаю): я пытаюсь понять, что не то и где я ошибся. Я должен найти возможность точно выразить тот неизменный образ, который закрепился у меня в голове. Я тщательно делаю рисунок - вижу, что непохоже, делаю другой - вижу, что это не то, делаю третий и так далее. В какой-то момент я понимаю, что вот это - то, что надо, это похоже. Так я получаю основную пространственную конструкцию и дальше могу работать с ней уже на большом холсте. Там я в точности довожу образ до того образа, который есть у меня в голове; когда они совпадают, я кончаю работать - я поймал его, зафиксировал. В этот момент я получаю свободу от него, потому что я отделил этот образ от своего сознания, я нашел его и к дал ему имя - теперь он живет отдельно от меня. В этом и состоит освобождение. И, если получилось действительно то, что я должен был сделать, то обязательно открывается возможность что-то увидеть еще, на основе чего я могу делать другую картину, - так само собой строится некий путь. Все эти образы - они о советском времени и, как правило, связаны, поэтому, в конце концов, составляют один большой образ, который вы называете идеологией.

«Ко времени Ельцина я все равно отношусь с любовью»

В Ельцин- Центре вы воспроизвели вариант картины «Свобода есть». Это был заказ конкретно на эту картину или вы сами решали, что сделать?

Был заказ сделать образ свободы, и я предложил такое решение; сделал эскиз - он понравился.

В первоначальном варианте слова «Свобода есть Свобода есть» на плоскости разрывает пространство неба со словом «Свобода». В варианте для Ельцин Центра сохранен только фрагмент с небом и одиночным «Свобода». Почему? Повторяющиеся «Свобода есть», как лозунги, как то, что существует только в теории, в данном пространстве оказались неуместны?

Фраза «Свобода есть», повторяющаяся без конца, она как лозунг, как декларация, на самом деле фальшивая, конечно. Все эти повторы находятся на плоскости, на поверхности картины, а одно слово «Свобода» - это прорыв поверхности, сквозь поверхность в пространство, туда, где подлинная свобода. Это противопоставление подлинной свободы и свободы фальшивой. В картине для Ельцин Центра я, скорее, исходил из картины «Иду», в ней важно движение. Здесь ведь первое социальное пространство уже есть - это сама комната, в которой мы с вами находимся. А движение из него - это выход в глубину, в пространство. И это не абсолютно свободное движение, потому что на пути облака как преграда, как сопротивление движению. При этом остается ощущение, что буквы все же в состоянии пройти сквозь эту преграду.

Именно это ощущение характеризует то время, которому посвящен Ельцин Центр? И, если вы прогулялись по выставочным пространствам, насколько точно это время показано?

Это время для меня - абсолютный разрыв с советской системой, противопоставление ей. Это по возможности максимальная социальная свобода. В тот момент, конечно, была полная иллюзия того, что впереди открывается что-то замечательное. Тогда в нашем сознании было так: вообще все зло на свете - это советская идеология, и как она рухнет, так все будут счастливы. Оказалось, что не все так. И это я хотел выразить. Что касается того, как сделан Ельцин Центр, я хоть и смотрел, но все как-то мельком, потому что думал не об этом, а только о своей работе. Поэтому про него не берусь ничего сказать. Мне бы хотелось, чтобы сделано было убедительно, хорошо, наглядно, потому что к тому времени я отношусь все равно с любовью и вспоминаю о нем с благодарностью.

- А почему «все равно»?

Потому что потом сразу начались проблемы, трудности, неожиданные и, конечно, неприятные. А чуть после случился отказ от тех достижений, которые поначалу были установлены, произошло постепенное отступление. Но не берусь судить - ни в экономике, ни в политике я не разбираюсь.

«Вот ведь в чем всё дело: мы для чего-то существуем»

Мы заговорили о свободе - для вас какова разница в понимании свободы в рамках идеологизированного общества и свободы вообще - в экзистенциальном смысле?

Свобода - понятие очень неоднозначное в том смысле, что его можно на разном уровне фиксировать. Что касается социальных свобод как таковых - конечно, в демократических государствах их больше, чем в тиранических, но в смысле идеологии - все идеологизированы. Я не думаю, что Америка или Европа менее идеологизированы, чем Советская система. Просто там другая идеология - рынка. И в каком-то смысле она опаснее для нашего сознания, потому что советская идеология была откровенно бесчеловечна и потому ее было легко отделить и увидеть, посмотреть на нее со стороны. А идеология рынка не бесчеловечна, наоборот - она все время предлагает массу нужных, полезных, хорошо сделанных вещей. Но дело в том, что в результате вам опять же, как и в советской, с самого детства незаметно, но упорно внушают, что в приобретение этих вещей и есть смысл вашей жизни.

Если бы сознание человека не было затуманено ни той, ни другой идеологией, о которых мы говорим, то о каком истинном смысле жизни следовало бы говорить?

Именно тогда-то и можно говорить о каком-то смысле жизни, когда человек живет, делая какое-то дело, которое он любит, в которое он вкладывает свою душу, - и не потому, что дело дает ему деньги или какие-то материальные выгоды, а потому что он любит это дело. И неважно, что это будет: искусство, или наука, или религия - хоть что. А если человек всю жизнь живет для того, чтобы приобрести как можно больше, - это какая-то пустая, ну, или, во всяком случае, фальшивая жизнь. А человек для чего-то же существует. Вообще — человек, не каждый конкретный. Вот ведь в чем все дело: мы для чего-то существуем. Мы же не вписываемся в животный, в этот естественный, мир. Наше сознание в него не вписывается - оно все равно из него высовывается, хочет чего-то другого. И именно то, что человека выделяет, то, что выводит его за пределы всей земной гармонии, где все сбалансировано, показывает, что человек для чего-то другого сделан.

- Как бы вы ответили на этот вопрос?

Здесь не может быть никакого общего ответа. Но важно то, какую роль в этом играет искусство. Оно этот вопрос решать не может, но постоянно ставит его перед нашим сознанием. Перед лицом этого вопроса мы и живем, я думаю.

Напоследок пару слов об Екатеринбурге. На первый взгляд, с ним вас связывает немало: и родились в Свердловске, и здесь же были в эвакуации. Но, по факту - нет, этот город вас не определяет. Родились вы здесь лишь потому, что из Москвы отец приехал сюда в командировку, а беременная мама поехала с ним. Потом в годы войны вы оказались с мамой в эвакуации в Свердловске. Тогда вы были повзрослее, школьником, сохранились какие-то воспоминания о том времени? И сколько вы провели в эвакуации?

Мы попали туда в конце лета 1942 года, а в феврале 1943 вернулись в Москву - полгода там были. Воспоминаний, связанных с городом, у меня, к сожалению, нет. Мы жили в общежитии сотрудников Московского художественного театра. Там был мой дядя - актер, родители моего отца - мои дедушка и бабушка, и мама моя. Собственно, с ней мы могли отдельно поехать, когда эвакуировались, но мама решила ехать вместе со всеми, чтобы сохранить семью. Мы жили в этом общежитии, общались все между собой, и помню, что все это происходило где-то в общем дворе. Поэтому самого города и людей в нем я не помню.

Хотя потом я ходил в школу (первое полугодие здесь проучился), и у меня были даже какие-то знакомые. Более того, я там выиграл конкурс детского рисунка и получил свою первую премию. Я должен был получить живого кролика. Мама испугалась ужасно. Было голодное время, и имелось в виду, что его можно съесть. Но как можно съесть кролика? Ясно, что нет. Значит, его надо как-то кормить. А куда мы его денем? Там просто не было места: это была большая комната, где стояли кровати и между ними были натянуты какие-то простыни, которые отделяли одну семью от другой. Так что здесь о кролике не могло быть и речи, хотя мне он нравился, конечно, но не для того, чтобы его есть. В общем, мама сказала, что кролика мы никак не можем взять, и мне дали другую премию: набор уральских полудрагоценных камней - замечательный подарок. Потом я отвез его в Москву, а после подарил школе, в которой учился. Так что у меня сохранилось такое воспоминание о Свердловске.

Эрик Владимирович Булатов (родился 5 сентября 1933 года в Свердловске) - один из самых известных современных русских художников. Один из основателей соц-арта .

Родился в 1933 году в Свердловске (ныне Екатеринбург). Отец - Владимир Борисович, родом из Саратова, был партийным работником (вступил в партию в 1918 году), в 1944 году погиб на фронте, мать Раиса Павловна - из города Белосток (Польша), нелегально эмигрировала в Россию в возрасте 15 лет; уже через три года устроилась на работу стенографисткой - несмотря на то, что по приезде не знала русский язык (владела только польским и идишем).

По словам Эрика Булатова, его отец почему-то очень верил в то, что он будет художником.

В 1958 году окончил Художественный институт имени В. И. Сурикова. С 1959 года работал в детском издательстве «Детгиз» вместе с Кабаковым и Васильевым. Выставочную деятельность в Москве начал с 1957, а с 1973 года уже за границей.

Характерным и узнаваемым творческим методом Булатова является столкновение плакатного текста, выхваченного из контекста советской действительности, с фигуративной (чаще всего пейзажной, заимствованной из массовой печати) составляющей. В результате художнику удаётся предельно доступным образом проиллюстрировать абсурдность действительности, перенасыщенной символикой советской пропаганды.

Помимо работ соц-артовской тематики, ещё в своих ранних работах Булатов разработал теорию взаимодействия картины и пространства. В этих его произведениях заметно влияние Фалька . Сильный, своеобразный этап его творчества, неоценённый по достоинству в контексте истории искусства.

Работы Булатова постоянно выставляются на аукционные торги современного искусства. Так, на аукционе «Филипс» работа «Советский космос» ушла примерно за 1,6 млн долларов, ещё два полотна на советскую тематику, в том числе «Революция - перестройка», были проданы по миллиону долларов за каждое, что сделало Булатова одним из самых дорогих современных русских художников.

С 1963 г. до конца 1960-х Эрик Булатов экспериментирует с различными модернистскими стилями в живописи, обнаружил свой интерес в анализе пространственных, световых и цветовых качествах картины. В СССР художник не мог выставляться по соображениям цензуры, лишь в 1965 и 1968 прошли кратковременные показы его работ в Курчатовском институте и кафе «Синяя птица» в Москве. В начале 1970-х начал создавать крупномасштабные картины, в них, как правило, он обращается к социальным темам и масс-медийным образам советской действительности: изображает лозунги, надписи, плакаты. В 1972 создает знаменитый «Горизонт». В период перестройки картина была воспринята как пародийное произведение и даже отождествлялась со стилем соц-арт. В 1988 после серии крупных персональных выставок - в Кунстхалле (Цюрих), Центре Жоржа Помпиду (Париж) и др., а также участия в Венецианской биеннале, стремительно получил международное признание: был назван «художником перестройки» и признан ЮНЕСКО лучшим художником года. Большая часть произведений Эрика Булатова попали в западные коллекции и музеи.

С 1989 жил в Нью-Йорке, в 1992 переезжает в Париж. В 2003 впервые на родине прошла выставка его графики, а в 2006 - первый ретроспективный показ его живописных произведений (обе выставки в Третьяковской галерее, Москва). В 2013 стал лауреатом Всероссийского конкурса в области современного искусства «Инновация» в номинации «За творческий вклад в развитие современного искусства». В 2015 году художник был приглашен для создания масштабных полотен при открытии нового здания Музея современного искусства «Гараж» в Москве. В этом же году для экспозиции Музея первого президента России Б. Н. Ельцина создал картину «Свобода».

Живёт в Москве и Париже.

В России представлен галереей pop/off/art.

Это часть статьи Википедии, используемая под лицензией CC-BY-SA. Полный текст статьи здесь →

Банк России по поручению министерства финансов на этой неделе начал покупку валюты в рамках исполнения нового бюджетного правила. Эти покупки должны были привести к ослаблению курса рубля, который, по заявлению представителей Минфина, должен быть ниже на 10%, чем он установлен на текущий момент. Однако резкого падения рубля не произошло.

Снижение происходило, но было точечным и скорее связанным с падением цен на нефть ниже 55 долларов за баррель на фоне статистики по рынку нефти и нефтепродуктов в США. Тем не менее, к концу недели официальный составляет 59,02 руб., евро - 63,03 рубля.

Ситуацию поспешила объяснить глава ЦБ Эльвира Набиуллина. Она в очередной раз подчеркнула, что покупки валюты в рамках переходного бюджетного правила не стоит рассматривать как попытку повлиять на курс рубля. По словам главы ЦБ, регулятор и дальше будет придерживаться плавающего "валютного" курса, который является неотъемлемой частью политики таргетирования инфляции.

Тем не менее, отметили эксперты, для рубля есть ряд тревожных сигналов. Так, в четверг Минфин уже во второй раз с начала года потерпел неудачу при попытке занять деньги на рынке. В ходе аукционов облигаций федерального займа на этой неделе ведомству не удалось продать весь объем ценных бумаг. В результате двух размещений Минфин получил от инвесторов 30 млрд рублей вместо запланированных 40. При этом спрос на бумаги оказался ниже предложения, даже несмотря на то, что Минфин предоставил заметную скидку, увеличив доходность по сравнению с рыночной на 10 базисных пунктов. Это, полагают эксперты, свидетельствует о том, что круг кредиторов российского правительства довольно невелик, а ожидания негативы высоки.

Покупки валюты Минфином на открытом рынке действиетельно не оказали какого-либо влияния на динамику пары доллар/рубль, и, считает главный аналитик GLOBAL FX Сергей Мельников, в целом это было ожидаемо. Власти изначально отмечали, что покупки будут осуществляться равномерно, и эффект от них будет минимальным. По совокупности факторов, полагают в компании, пара USDRUB готовится завершить неделю на тех же уровнях, что и начала – ниже отметки 59 рублей.

При этом, констатирует аналитик, что делать с расчетами Минфина, согласно которым рубль следует девальвировать на 10% до 64,90 за доллар, пока неясно. Совершенно однозначно можно сказать, что текущая ситуация на валютном рынке наши власти не устраивает, и курс рубля должен быть снижен. Основной вопрос сейчас заключается в инструментарии, к которому ЦБ РФ может прибегнуть для возврата нашей валюты к более комфортным для бюджета уровням.

C другой стороны, может возникнуть ситуация, при которой такие меры могут и не потребоваться. Рубль сильно зависит от цен на нефть, а баррель Brent на протяжении большей части недели держится ниже 56 долларов. Позитив на рынке энергоносителей выглядит хрупким, и разворот вниз вполне может произойти, особенно на фоне новых признаков роста добычи и запасов в США. В таких условиях, ожидает Сергей Мельников, Brent рискует опуститься к 53,50 долларам и ниже, а курс рубля в ответ на это силой естественных рыночных факторов опустится до 60,50 – 61 за единицу американской валюты.

Старт программы Минфина по покупке валюты не привел к принципиальному изменению на локальном валютном рынке, соглашается ведущий аналитик ГК TeleTrade Александр Егоров. Объем объявленных операций на период с 6 февраля по 7 марта - 6,3 млрд рублей в день. По текущему курсу это порядка 105 -106 млн долларов. При суточном обороте на Московской бирже от 1,5 млрд до 3 млрд долларов, этот объем не оказал сколько-нибудь значимого давления на российский рубль. Возможный накопленный эффект от этих операций в чистом виде может проявиться в течение нескольких месяцев.

Макроэкономические параметры пока оказывают содействие поддержанию интереса к российским активам. При инфляции около 6% и ключевой ставке 10%, дифференциал доходности складывается в пользу даже самых низкодоходных но и, соответственно, надежных инструментов, таких как государственные облигации. Но при этом, полагает эксперт, стоит внимательно отслеживать и оценивать результаты проводимых Минфином аукционов по размещению ОФЗ. Устойчивость российской валюты в последние месяцы на фоне волатильности на рынке нефти и колебаний доллара на международном валютном рынке, обеспечивается реализацией стратегии carry trade, и в случае изменения настроений нерезидентов и возникновения обратных потоков, российская валюта может оказаться под сильным давлением.

Пока экономические факторы дают основания полагать, говорит Александр Егоров, что в ближайшие дни курс доллара на локальном рынке останется в диапазоне 58,50 – 60,50. Но стоит дождаться анонсированных накануне инициатив нового президента США Дональда Трампа относительно налоговых реформ. На комментариях относительно этой новости курс доллара уже продемонстрировал рост на международном валютном рынке. На следующей неделе перед Конгрессом будет выступать глава ФРС Джанет Йеллен. Это также значимое событие относительно дальнейших перспектив американской валюты.

Если предполагаемые налоговые реформы в совокупности с усилением ожиданий повышения ставок в США, спровоцируют рост интереса к доллару, то это отразится и на локальном рынке. В среднесрочной перспективе в TeleTrade считают, что курс доллара против рубля, вероятно, вернется к значениям выше 60 рублей. Диапазон 60-65 рублей за доллар, по мнению руководителей экономического блока правительства, более благоприятен и для бюджета и для российской экономики. До конца года это вполне вероятный сценарий.

Будет ли обвал рубля в 2017 году? Эксперты Центра развития НИУ ВШЭ рассказали, стоит ли опасаться резкой девальвации рубля.

Падение цен на нефть в ближайшей перспективе грозит обернуться резкой девальвацией рубля, который в этом году заметно окреп, благодаря высокой ставке Банка России, привлекающей международных финансовых спекулянтов. Об этом говорится в очередном докладе Центра развития НИУ ВШЭ «Комментарии о государстве и бизнесе».

Крепкий рубль - высокие рики

Комментируя решение Минфина РФ выйти на валютный рынок, эксперты отмечают, что Банк России нивелировал эту меру абсорбированием дополнительной ликвидности, что ведет к росту привлекательности российских активов. «Это, в свою очередь, при прочих равных, приведёт к росту притока спекулятивного капитала в страну, что, наоборот, будет способствовать ревальвации рубля», - говорится в докладе.

По оценке экономистов, чем дольше нефтяные цены будут находиться на высоком, относительно заложенного в бюджет, уровне, тем больший объём спекулятивных денег может притечь в Россию. Однако в этом кроется один из самых существенных рисков: возможный разворот тренда мировых цен на энергоносители будет вести к выводу этих «горячих» денег с российского рынка. «И чем позже такой разворот случится (если случится), тем больший спрос на иностранную валюту будет предъявлен, причём практически одномоментно», - прогнозируют эксперты Центра развития.

Избежать достаточно быстрого обесценения рубля вряд ли удастся. И чем сильнее рубль укрепляется, тем мощнее может быть его падение

При этом и Минфин, и Центробанк будут связаны в своих возможностях по проведению валютных интервенций. Минфин - «бюджетным правилом», а Центробанк - декларируемой политикой инфляционного таргетирования и плавающего курса, полагают экономисты.

Подтверждением этих выводов служит тот факт, что после начала валютных интервенций, рубль сохраняет стабильность . Очевидно, что в настоящее время наблюдается повышенный спекулятивный спрос на российские финансовые активы. «Высокая доходность на внутреннем рынке госдолга и укрепляющийся рубль являются крайне привлекательными для операций подобных carry trade. Не случайно доля нерезидентов на рынке ОФЗ, по данным Банка России, выросла с 21% в начале прошлого года до 27% в конце сентября (на 0,4 трлн руб.). В платёжном балансе это отразилось в увеличении портфельных инвестиций на вторичном рынке госбумаг более чем на 5 млрд долл. за первые три квартала прошлого года. В данном случае речь идёт о спекулятивных операциях, поэтому уже в конце года значительная часть денег (почти 4 млрд долл.) ушла с рынка», - говорится в докладе.

Как полагают эксперты, скорее всего, в текущем году Банк России продолжит придерживаться жёсткой денежно-кредитной политики , и процентные ставки останутся на относительно высоком уровне, что будет по-прежнему привлекать иностранных инвесторов на внутренний долговой рынок. Однако опасность их резкого ухода никто не отменяет.

Где дно российской экономики?

Комментируя ситуацию в отечественной экономике, специалисты Центра Развития отмечают, что за 2016 год ее структура изменилась несильно. Самыми существенными сдвигами стали сокращение доли торговли (-0,5 процентных пункта) и строительства (-0,3 п.п.) при слабом росте или сохранении сложившейся доли остальных секторов.

Изменения по сравнению с докризисным 2013 годом несколько более заметны. «За три года улучшилось положение сырьевых и силовых секторов на фоне снижения доли в ВВП «завязанных» на потребительский и инвестиционный спрос торговли и строительства», - отмечается в докладе.

В этой ситуации Россия остается крайне зависимой от цен на нефть. Как считают экономисты, вопрос о том, оттолкнулась ли российская экономика от дна, разрешится сам собой, если цена отечественного «черного золота» Urals, выросшая более чем на $10 в связи с решением ОПЕК и других нефтеэкспортирующих стран ограничить уровень нефтедобычи, будет удерживаться на достигнутых уровнях.

«При неснижающейся цене нефти и растущем экспорте небольшой рост российской экономике обеспечен. По нашим оценкам, при нефти 50 долл./барр. и росте экспорта на 1,7% в 2017 г. экономика вырастет на 1,5% (из который все 1,5 п.п. придутся на эффект повышения цены нефти), а при 55 долл./барр. - на 1,9%», - прогнозируют авторы доклада.

Впрочем, эксперты добавляют, что в последующие годы в случае стабилизации цен на нефть рост экономики в рамках инерционного сценария может вновь замедлиться до 0,5-1,2%.

«Выход из кризиса усложнится, если нефтяные цены не удержатся на текущих уровнях, к примеру, вследствие роста добычи сланцевой нефти или замедления роста мировой экономики», - подчеркивают в Центре развития.

Все может оборваться

Руководитель центра экономических исследований Института глобализации и социальных движений Василий Колташов также видит в укреплении национальной валюты существенные риски.

«Укрепление рубля чревато усилением экономического кризиса. И это парадоксальная ситуация. С одной стороны: рост цен на нефть и укрепление рубля способствует платежеспособности населения, граждане смогут больше покупать иностранных товаров. Но с другой стороны, это не способствует выходу из кризиса. И повышение цен на нефть не возвращает нас в ситуацию, которая была до середины 2008 года, когда экономика росла», - заявил экономист.

По данным отчета Международного энергетического агентства значительный рост цен на нефть оказал сильную поддержку российской валюте. В Европе из-за «похолоданий» значительно вырос спрос на нефть, а Китай увеличил импорт на 27 процентов.

«Внутренних оснований для радости от укрепления рубля нет. Что касается внешних причин, то всё может оборваться в любой момент, развернуться вниз. Может, это произойдет в виде длительного снижения цен на углеводороды, а значит и ослабления рубля. Эти два сценария могли реализоваться и в прошлом году, и в нынешнем тоже. Не видно каких-либо объективных причин для того, чтобы экономика вышла из кризиса, и шел подъем. Мы находимся в подвешенном состоянии, укрепление рубля нас обманывать не должно», - считает Колташов.

Когда покупать доллары?

Большинство экономистов сходятся во мнении, что пара доллар/рубль не задержится ниже отметки 60 продолжительное время. В связи с этим можно рассмотреть покупку долларов США на текущих уровнях.

Согласно данным обзора инвестиционно-корпоративного подразделения Сбербанка, падение курса российской валюты до 64 рублей за доллар может произойти в ближайшие месяцы.

«Мы полагаем, что новая схема валютных интервенций может спровоцировать рост пары USD/RUB до уровня 64 (наш текущий прогноз до конца года) быстрее, чем мы ожидали. Последствия такого ослабления рубля предполагают увеличение инфляции на 1 процентный пункт, однако этому инфляционному давлению будет противодействовать сохранение жесткой денежно-кредитной политики в течение более длительного времени», — говорится в обзоре.

При этом, по мнению аналитиков Sberbank CIB, валютные интервенции Минфина не приведут к существенному ослаблению рубля в феврале, с учетом благоприятной сезонной динамики счета текущих операций и относительно небольшого объема долговых выплат.

«Однако эффект от покупок валюты может усилиться во втором и третьем кварталах, когда положительное сальдо счета текущих операций будет небольшим», — считают аналитики.

В отчете отмечается, что, скорее всего, Центробанк отложит следующее снижение ключевой ставки ставки до июня 2017 года, чтобы было время оценить, каким образом валютные интервенции влияют на потребительские цены и инфляционные ожидания.

По прогнозу аналитиков Sberbank CIB, регулятор снизит ключевую ставку к концу 2017 года на 150 базисных пунктов до 8,5% годовых.